персональная пенсия союзного значения в ссср размер
«Этих денег хватит только на хлеб» Советские пенсионеры жили, а не выживали. Так ли это на самом деле?
Советскую пенсионную систему сегодня принято поминать добрым словом. Впрочем, как и все прочие системы, внутри которых строилась жизнь советского человека в «старые добрые времена». Их вспоминают с ностальгией даже те, чей пенсионный возраст пока еще не наступил — вот, дескать, в СССР пенсионеры жили, а не выживали, не то что сейчас! Так ли это было на самом деле, разбиралась «Лента.ру».
«Бабушка работала очень мало, но жила в городе. У нее было четверо детей. Она получала, кажется, рублей 25 — в начале 1960-х. Бабушка покупала «с пенсии» 150 граммов докторской колбаски, просила ее нарезать, и мы с ней (мне было лет семь) съедали колбаску прямо возле магазина. Это было так вкусно, что лучше и не придумаешь», — рассказывает пенсионер Сергей Александрович в интервью газете «Новый пенсионер». Там же другие люди рассказывают о своих родителях: мама была колхозницей, в конце 60-х годов получала пенсию 12 рублей; мама работала на меховой фабрике, из-за прерванного стажа получала пенсию 30 рублей…
Теперь, когда заходит разговор о пенсиях, часто вспоминают именно советское время и советскую пенсионную систему. Дескать, пусть такого разнообразия продуктов на полках магазинов не было, и в очередях стоять приходилось, но пенсионеры не бедствовали, и на пенсию свою жили куда лучше нынешних, ведь те товары, которые можно было достать, пусть и отстояв несколько часов, стоили существенно дешевле.
Когда это было? Кто-то скажет, что в брежневские времена «благословенного застоя», кто-то поминает добрым словом Иосифа Виссарионовича, для кого-то этот период простирается вплоть до начала «проклятой» перестройки. Понятно, что тем, кто начал получать пенсию еще до распада СССР, сейчас в лучшем случае за 80, и судить они могут только о тех положительных и отрицательных сторонах пенсионной системы Советского Союза, с которыми столкнулись сами. Да еще сделаем скидку на то, что в те времена они были моложе, здоровее, а значит, видели мир в существенно более радужных тонах, нежели сейчас. Между тем пенсионная система СССР в том виде, в котором она существовала в 80-х годах прошлого века, была принята вовсе не декретом большевиков в 1917 году.
Старикам здесь не место
Статус старика как уважаемого члена общества, прошедшего сложный трудовой путь, закрепился за советским пожилым человеком ближе к 1930-м годам. В первые же послереволюционные годы престарелые граждане — и прежде всего женщины — рассматривались, по словам историка Марии Ромашовой, как «идейно чуждые, отсталые, погрязшие в быту и разлагающие детей религиозным воспитанием».
«Старое было приравнено к вымирающему, и процесс вымирания не должен был занимать ничьего внимания. Молодость и старость перестали быть равно естественными биологическими явлениями, разными ступенями одной и той же человеческой жизни. Молодые явно не собирались стареть. Старость находилась под подозрением», — объясняет эту тенденцию литературовед Мариэтта Чудакова.
Действительно, пенсионная система, даже в своем рудиментарном виде, складывалась в СССР достаточно долго. В 1918 году декретом Совнаркома РСФСР право на социальные выплаты получили граждане, «лишенные основного заработка или его части вследствие утраты трудоспособности или безработицы». То есть тут речь шла либо о пособии по безработице, либо о пенсии по инвалидности.
В течение 1920-х годов постепенно появились и другие категории граждан, имеющих право на социальные выплаты. Так, в 1921 году на повышенные пенсии смогли претендовать «престарелые и инвалидные педагоги, имеющие заслуги в деле народного образования». Постепенно ввели пенсионное обеспечение для военных, потерявших трудоспособность во время боевых действий, а в 1929 году пенсии наконец получили определенные категории служащих. Это были работники горной, металлургической и электропромышленности, а также железнодорожного и водного транспорта. Тут же можно встретить знакомые цифры: пенсии назначались мужчинам 60 лет и женщинам 55 лет. При этом стаж первых должен был составлять 25 лет, а вторых — 20 лет.
Наконец, важной вехой в становлении пенсионной системы СССР стала статья 12 «Положения о пенсиях и пособиях по социальному страхованию», утвержденная постановлением Совнаркома в 1930 году. Согласно ей работники всех госпредприятий могли претендовать на пенсионные выплаты по старости. Впрочем, важно понимать, что в то время СССР был преимущественно аграрной страной, но о государственных пенсиях для колхозников и крестьян речь не шла, хотя они составляли большую часть населения страны. Но уже в 1935 году в Конституции Советского Союза было закреплено право всех граждан страны на пенсионное обеспечение.
Каким же образом оно осуществлялось? Прежде всего стоит отметить, что никакого пенсионного фонда тогда в стране не существовало. Бремя создания социальных фондов возлагалось на каждое предприятие. В колхозах же правление сельхозартели должно было по общему решению создавать социальный фонд и кассу взаимопомощи.
Но тут следует понимать, что бюджет колхоза прежде всего распределялся на сиюминутные нужды, и чаще всего колхозные пенсионеры никаких денег не видели: их заменяли натуральные выплаты — зерно, сено, дрова и т.п. К тому же они не были обязательными, поэтому в сильных колхозах выплаты были, а в слабых старики зачастую оставались ни с чем.
Как пишет доктор исторических наук Татьяна Димони, изучение работы по ликвидации и предупреждению нищенства, проведенное районными отделами соцобеспечения Вологодской области в начале 1950-х годов, показало, что престарелые и больные люди, часто одинокие (как правило, старше 70 лет), были вынуждены «собирать куски». При этом в каждом районе области таких насчитывалось от десятка до полусотни человек.
Тем не менее уже в 1939 году в Большой советской энциклопедии было записано, что «только в СССР граждане пользуются материальным обеспечением в старости, а также в случае болезни и потери трудоспособности». Тут же приводится сумма, которая зарезервирована на эти выплаты в бюджете страны за 1938 год: 3,46 миллиарда рублей.
Но, как пишет в своей работе «Пенсионное обеспечение в СССР» доктор исторических наук Владимир Мамяченков, если провести нехитрые расчеты, при общем населении страны в 160 миллионов человек, приняв удельный вес пенсионеров за 15 процентов, средняя пенсия получится в размере 150 рублей (дореформенные деньги — 15 деноминированных рублей). «В то же время один метр шерстяной ткани [по старым деньгам] стоил 87 рублей, пара сапог или ботинок — 50, метр шелка — 36, кубометр дров — 18, а пара тапочек — 11», — рассуждает он.
Несмотря на то, что в 1950-х годах ситуация в целом улучшилась, она оставалась крайне неудовлетворительной. Никакого способа в открытую жаловаться на низкие выплаты (или их отсутствие) у граждан не было, поэтому они изобретали достаточно интересные способы о них заявить. Мамяченков приводит пример, когда во время выборов депутатов Верховного Совета СССР 1954 года в урне был обнаружен бюллетень со следующим текстом: «Не разрешено до сих пор Положение о пенсиях. Размер пенсии установлен 90-155 рублей — эта сумма явно недостаточная при существующих ценах. Этих денег может хватить только на одного человека, и то только на хлеб, больше он ничем не сможет обеспечить свое существование».
Сбылись мечты народные
Закон о пенсиях был наконец принят в 1956 году. Он действительно существенно повышал пенсии в стране (в среднем на 81 процент) и устанавливал минимальную в размере 300 рублей, а максимальную — в размере 1200 рублей (то есть 30 и 120 рублей после деноминации). Но тут важно отметить, что все эти радости были доступны при наличии стажа 25 лет у мужчин и 20 лет у женщин. При его отсутствии или нехватке минимальная пенсия составляла 75 рублей (то есть 7,5 рубля), что, конечно, выглядело смехотворно.
И тут стоит учитывать, что многие женщины, состарившись и не имея стажа, буквально оказывались на содержании детей. «Они составляли многочисленный легион тех, кто воспитывал «нового советского человека», вопреки декларациям о необходимости общественного воспитания, нес на себе все домашние заботы, пока их взрослые дети трудились на производстве», — отмечает в своей работе Мария Ромашова.
Также немаловажно отметить, что закон 1956 года по-прежнему не касался колхозников — соответствующий законодательный акт был принят только в 1964 году. При этом трудиться им полагалось дольше других категорий граждан — до 65 лет мужчинам и до 60 лет женщинам, да и максимальная пенсия устанавливалась в размере не 120, а 102 рублей. «Но этот максимум так и остался недосягаемой мечтой сельских пенсионеров: в среднем размеры пенсий колхозников были просто мизерными», — пишет Мамяченков. Всего 12 рублей — столько обычно получали колхозные пенсионеры после принятия закона, а к 1985 году эта цифра едва доросла до 40 рублей.
Первые среди равных
При этом в обществе еще с 1920-х годов существовали привилегированные категории граждан, пенсия которых существенно превышала максимальную. Это были так называемые персональные пенсионеры — определенные люди, которые «внесли исключительный вклад в строительство советского государства». Люди, которые получали персональные пенсии, делились на персональных пенсионеров союзного, республиканского и местного значения. В 1977 году такие пенсии составляли 250, 160 и 140 рублей соответственно. Кроме того, существовали дополнительные выплаты партработникам с большим стажем, а также старым большевикам — ссыльным и политзаключенным Российской империи. Им были положены и особые льготы. Получали надбавку к пенсии и отставные военные. Круг этих персон, впрочем, был сильно ограничен, и заметного влияния на общую картину они не оказывали.
Заслуги, за которые назначали персональные пенсии, иногда были достаточно спорными. «Так, в 1961 году обком партии просил назначить пенсию республиканского значения некому М., работнику ГУЛАГа, который «. с 1942 года беспрерывно находится на партийной работе в системе исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД»», — пишет Мамяченков.
Конечно, и коммунистическая партия, и советская родина не обходили вниманием тех, кто ими руководил. Например, Никита Хрущев, отправленный на пенсию принудительно в 1964 году, с 1965 года получал пенсионные выплаты в размере 500 рублей в месяц. Партийные чиновники высокого ранга тоже зачастую выходили на заслуженный отдых с пенсиями, размер которых превышал выплаты персональным пенсионерам союзного значения.
Нельзя, впрочем, не отметить, что выплаты регулярно повышались, и к 1980-м годам средняя пенсия в СССР составляла около 70 рублей. Но тут важно понимать, что около четверти пенсионеров Советского Союза получали минимальную пенсию. А отечественные сапоги с искусственным мехом стоили 80 рублей, пальто женское — 111 рублей, не говоря уже о всяких излишествах вроде бытовой техники и электроники (которую надо было еще и достать).
При этом число граждан пенсионного возраста к концу советской эпохи быстро увеличивалось, а выплаты госпредприятий на социальные нужды оставались прежними — разницу покрывали государственные дотации. Множественность различных систем пенсионного обеспечения, общая неразбериха и непрозрачность системы только усугубляли ситуацию. В условиях нефтяного кризиса 1980-х годов социальные расходы государства вносили существенный вклад в дефицит бюджета страны. Огромной советской страны, которая в конечном итоге рухнула под весом этой и других проблем, нараставших как снежный ком.
Новое в блогах
Персональные пенсии в СССР.
(персональные пенсии в системе пенсионного обеспечения в СССР (вторая половина 1950-х – 1980-е годы))
В середине 1950-х годов в СССР начала создаваться система всеобщего пенсионного обеспечения. В соответствии с законом «О государственных пенсиях» [1] основная масса советских граждан получила право на пенсионное обеспечение по старости на так называемых общих основаниях: мужчины по достижении 60, женщины – 55 лет. Существенной частью данной пенсионной системы стало персональное пенсионное обеспечение. Его основные принципы были зафиксированы в «Положении о персональных пенсиях», утвержденном Постановлением Совета Министров СССР № 1475 от 14 ноября 1956 года [2].
По замыслу советского правительства каждый гражданин, внесший исключительный вклад в строительство советского государства, имел право на персональное рассмотрение его заслуг при назначении пенсии и в случае вынесения положительного решения именовался персональным пенсионером. Еще в конце 1920-х – начале 30-х годов в СССР был принят целый ряд законодательных актов, определяющих пенсионные права и льготы для наиболее выдающихся деятелей советского государства. Прежде всего, право на персональные пенсии было установлено за исключительные заслуги перед республикой в области революционной, профессиональной и общественной деятельности, советского строительства, а также в области науки, искусства и техники. Безусловное право на такие пенсии имели:
– члены революционных партий, активно боровшихся за власть пролетариата;
– члены общества политических каторжан и ссыльно-поселенцев;
– лица, удостоенные за свои героические подвиги или исключительные труды одного или нескольких орденов, установленных правительством СССР или РСФСР;
– лица, получившие от Совнаркома РСФСР звание народного артиста республики или заслуженного деятеля науки, искусства и техники.
В СССР существовали персональные пенсии союзного, республиканского и местного значения. Персональные пенсии союзного значения устанавливались Комиссией при Совете Министров СССР, республиканского – при советах министров союзных республик, а местного – советами министров автономных республик или исполнительными комитетами краевых, областных, окружных и городских (в городах республиканского подчинения) советов депутатов трудящихся. Размеры персональных пенсий определялись в каждом конкретном случае в зависимости от характера и степени исключительных заслуг лица, его материальной обеспеченности и количества иждивенцев. Официально максимальный размер пенсий в 1950-х – 1960-х годах составлял: для персональных пенсионеров союзного значения – 2 000 (200) рублей,республиканского – 1 200 (120), местного – 600 (60) рублей (в скобках указаны размеры в пореформенных значениях). В 1977 году максимальные нормы были подняты до 250, 160 и 140 рублей соответственно. Для сравнения: максимальные пенсипо старости для рабочих и служащих, назначенные на общих основаниях, в течениевсего периода действия закона «О государственных пенсиях» были установлены вразмере 120 рублей. Кроме этого, персональным пенсионерам союзного значения, имеющим партийный стаж 50 лет, ежегодно выплачивалось денежное пособие в размере двух пенсий, имеющим 30 лет партстажа – в размере полуторамесячной пенсии; бывшим политкаторжанам, ссыльно-поселенцам и политзаключенным при буржуазных правительствах (как членам КПСС, так и беспартийным) – в раз мере месячной пенсии. Однако, учитывая Великую Отечественную войну и политическиерепрессии, можно предположить, что старых большевиков, имеющих требуемыйстаж и право на соответствующие надбавки, было не слишком много.
Сравнивая официально утвержденные максимальные размеры пенсий, предусмотренные для персональных пенсионеров, можно сказать, что они не слишком превышали размеры пенсий, предусмотренные для рабочих и служащих. Однако назначение персональной пенсии означало приобретение высокого статуса в обществе и получение целого пакета льгот, в который входили:
– право на дополнительную жилую площадь;
– пятидесятипроцентная оплата коммунальных услуг;
– преимущественное право на специализированную медицинскую помощь и протезирование для самого пенсионера и членов семьи, находящихся на его иждивении (первоначально и на супругов, не являющихся иждивенцами, – по положенню 1977 года);
– двадцатипроцентная оплата лекарств;
– право на дополнительные пособия в связи с рождением детей или в случае «особой нужды» (пожар, наводнение, тяжелое заболевание и т. п.).
Для характеристики привилегированного положения, на котором находились в государстве такие пенсионеры, можно привести сведения из докладной записки министра социального обеспечения РСФСР Н. Муравьевой от 7 апреля 1957 года в адрес секретаря МГК КПСС тов. Е. А. Фурцевой: «В настоящее время в Москве проживает 15 800 персональных пенсионеров, в том числе членов КПСС с партийным стажем не менее 30 лет – 8 190 и бывших политкаторжан и ссыльно-поселенцев – 185 человек. К концу текущего года по Москве ожидается прирост персональних пенсионеров союзного и республиканского значения примерно на 2 500 – 3 000 человек… Медицинское обслуживание персональных пенсионеров в Москве осуществляется крайне неудовлетворительно. Из 15 800 персональных пенсионеров союзного и республиканского значения и 12 тысяч членов их семей, находящихся у них на иждивении, специализированную медицинскую помощь получают лишь около 10 тысяч прикрепленных к поликлинике Министерства строительства СССР» [3].
Министр считала целесообразным перевести хорошо оборудованную поликлинику Министерства строительства СССР полностью на обслуживание персональных пенсионеров и их иждивенцев, а для стационарного лечения таковых она предлагала использовать больницу Министерства нефтяной промышленности СССР.
Говоря о персональных пенсионерах, прежде всего, нужно вспомнить о руководителях КПСС. Самым главным персональным пенсионером союзного значения, без сомнения, был Никита Сергеевич Хрущев, с именем которого и связано начало построения системы всеобщего пенсионного обеспечения. Впрочем, его роль в распространении пенсионного обеспечения практически на все слои советских граждан почти забыта, в настоящее время в заслугу ему ставится только десталинизация общества.
Интересным источником сведений о конкретных жизненных путях персональных пенсионеров, не известных широкой общественности, не являвшихся жителями столицы и получавших пенсии строго по законодательству, без субъективного вмешательства высшей власти, являются некрологи. В данном случае в качестве примеров будет приведена информация, опубликованная в газете «Ленинское знамя» – одной из районных газет Владимирской области (орган Гусь-Хрустального городского и районного комитетов КПСС, городского и районного Совета депутатов трудящихся).
Персональными пенсионерами союзного значения были: проживший 82 года участник Гражданской войны, член КПСС с 1918 года полковник в отставке П. В. Андреев и скончавшаяся на 78 году жизни М. И. Рудницкая, член КПСС с 1905 года, которая после революции в качестве сотрудника ЧК принимала участие в разгроме Гусевской эсеровской организации, а потом заведовала районным отделом социального обеспечения [7]. После смерти М. И. Рудницкой ее именем была названа одна из улиц города. Персональным пенсионером республиканского значения являлся Д. А. Монякин (1900 г. р.), председатель обкома профсоюзов работников торфяной промышленности. После назначения ему пенсии он возглавлял внештатную партийную комиссию при горкоме КПСС [8]. Г. И. Козлов был просто персональным пенсионером. До назначения пенсии в 1968 году он работал начальником объектовой охраны в городе Гусь-Хрустальном, являлся кавалером ордена Красной Звезды и семи медалей [9].
Проанализировав жизненные пути этих персональных пенсионеров, можно сказатьследующее: все они были членами КПСС, занимали начальственные должности, имели правительственные награды, а у персональных пенсионеров союзного значения были заслуги, связанные с установлением советской власти.
Что же касается возраста, с которого могли назначаться персональные пенсии, то первоначально он был установлен в районе 55 лет для мужчин и 50 лет для женщин. Однако в 1977 году это снижение было упразднено: пенсии за заслуги перед страной стали назначаться с 60 лет мужчинам и с 55 лет – женщинам, т. е. как гражданам, уходящим на пенсии на общих основаниях. Это – единственный прецедент увеличения пенсионного возраста за все время существования советской пенсионной системы. Вероятно, государство лишило заслуженных граждан одной из главных льгот по их же собственным просьбам.)))) Вспомним, что практически все персональные пенсионеры занимали начальственные должности, а назначение пенсии подразумевало уход с таковых должностей на заслуженный отдых: добровольно или, как в случае с Н. С. Хрущевым или Л. М. Кагановичем, принудительно. Рассуждая о собственных карьерных перспективах в шестьдесят два года, Е. К. Лигачев писал: «Надо, конечно, иметь в виду, что в высшем эшелоне власти необходимо сочетать руководителей различных возрастов, ибо здоровое тщеславие, свойственное людям помоложе, – столь же необходимый элемент руководящей группы, как и опыт, рассудительность, приходящие с возрастом» [10]. Б. Н. Ельцин на данную тему высказался следующим образом: «Вообще с политическими противниками у нас боролись всегда успешно. И можно было меня отправить на пенсию или послом в дальнюю страну» [11].
Обеспечение иждивенцев персональных пенсионеров или граждан, которые могли претендовать на такую пенсию, было организовано в зависимости от размеров назначенной или предполагаемой пенсии кормильца. На одного или двух иждивенцев вы-плачивалось 70 % от персональной пенсии, на трех и более – 100 %. Если персональная пенсия союзного значения была равна 2 000 (200) рублей, то 70 % от нее составляли 1 400 (140) рублей. В. Е. Семичастный сообщает любопытную информацию о пенсионном обеспечении дочери Сталина Светланы Аллилуевой: Светлана «благодаря распоряжению Совета Министров СССР от 21 марта 1953 года… (Не плохо, да?) не бедствовала… имела персональную пенсию в 300 рублей и по 100 рублей на каждого ребенка. По тем временам, когда зарплата составляла всего 75–90 рублей, это были большие деньги» [15]. Денежные суммы мемуарист указывает в пореформенных значениях. Конечно же, пенсия С. И. Аллилуевой была назначена до вступления в законную силу пенсионных норм 1956 года, однако выплачивалась и во время их действия. Поэтому гипотетически можно предположить, что если бы И. В. Сталин пожелал уйти на заслуженный отдых, его пенсия была бы равна примерно 4 280 (428) рублям, 70 % от которых и составляют назначенные его дочери 3 000 (300) рублей. О субъективизме в персональном пенсионном обеспечении иждивенцев заслуженных деятелей искусств свидетельствуют воспоминания Галины Вишневской, котораярассказала о смерти главного дирижера Большого театра А. Ш. Мелик-Пашаева: «Гроб с телом выставили в большом фойе. Но принятой в таких случаях гражданской панихиды не было. Минна Соломоновна, вдова Александра Шамильевича, не разрешила речей и музыки. По этому поводу Фурцева вызывала дирекцию театра, скандалила, требуя, чтобы были нормальные похороны… Не гнушалась Катя ничем. Угрожала, что пенсии вдова не получит» [16].
Размеры пенсий, назначаемых по случаю потери кормильца за умерших рабочих и служащих на общих основаниях, были гораздо ниже. Так, на одного иждивенца простого рабочего выплачивалось 65 % от его заработка до 400 (40) рублей и 10 % от остального заработка; на двух – 90 % от заработка 450 (45) рублей и 10 % от остального заработка; на троих детей – 100 % от 500 (50) рублей и те же 10 %. А дети умерших колхозников чаще всего получали минимальные пенсии, так как заработки их родителей были невелики.
Кроме этого, зачастую документы о доходах колхозников из-за неправильного хранения утрачивались. С 1965 года такие пенсии выплачивались в следующих размерах: на трех иждивенцев – 15 рублей, на двух – 12 рублей, на одного нетрудоспособного члена семьи колхозника – 9 рублей в месяц. В дальнейшем отмечалось повышение: с 1971 года – 30, 20 и 16 рублей в месяц и с 1974 года – 45, 28 и 20 рублей соответственно.
Подводя общие итоги, можно сказать, что персональные пенсионеры были самой привилегированной частью советских пенсионеров, имеющей право на дополнительные льготы, призванные компенсировать утрату прежнего общественного положения. При этом наиболее высокопоставленные персональные пенсионеры союзного значения получали денежные выплаты в больших размерах, чем было предусмотрено официальным законодательством. С другой стороны, отправка на заслуженный отдых у многих руководящих работников послесталинского периода стала ассоциироваться с опалой и лишением расположения вышестоящего начальства.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. О государственных пенсиях: Закон СССР от 14 июля 1956 // Социальное обеспечение в СССР: сб. официальн. материалов. М.: Профиздат, 1960. С. 7–22.
2. Положение о персональных пенсиях, утвержденное Постановлением Совета Министров СССР 14.11.1956 // Социальное обеспечение в СССР. М.: Профиздат, 1960. 102 с.
3. ГАРФ. Ф. А-413. Оп. 1. Д. 2922. Л. 3.
4. Каганович Л. М. Памятные записки. М.: Вагриус, 1997. 18 с.
5. Семичастный В. Е. Беспокойное сердце. М.: Вагриус, 2002. 399 с.
6. Лигачев Е. К. Предостережение. М.: Правда, 1999. 56 с.
7. Ленинское знамя. – 1980. – 15 янв.; Там же. 1966. 25 апр.
8. Там же. 1980. 17 июня.
9. Там же. 1975. 12 марта.
10. Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 46–47.
11. Ельцин Б. Н. Исповедь на заданную тему: размышления, воспоминания, впечатления. М.: АСТ, 2006. С. 183–184.
12. АПРФ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 272. Л. 89-об. Типограф. экз. // Источник. –1995. –№ 1. –С.145.
13. Там же. Пакет № 505. Автограф // Источник. – 1995. –№ 1. – С. 146.
14. Там же. Пакет № 498. Автограф // Источник. – 1995. – № 1. – С. 147.
15. Семичастный В. Е. Указ. соч.
16. Вишневская Г. Галина. М.: Горизонт, 1992. С. 379–380.
О. В. Капустина