судебная защита прав участников внешнеэкономической деятельности
Пленум ВС: как решать таможенные споры
Пленум Верховного суда подготовил проект постановления, посвящённый спорам по Таможенному кодексу Евразийского экономического союза. ВС принял новый документ на замену схожих разъяснений 2016 года, потому что новый кодекс вступил в силу в 2018 году. Это сложный нормативно-правовой акт, который содержит 465 статей и 300 отсылок к другим нормам, и понятно, что суды применяют и толкуют его по-разному. Новое постановление должно помочь сделать практику более единообразной.
Вместе с принятием нового постановления утратили силу разъяснения Пленума ВС от 12 мая 2016 года № 18 «О некоторых вопросах применения судами таможенного законодательства».
Одна из ключевых идей нового проекта, как подчёркивали в Верховном суде, заключается в том, что судебное разбирательство не должно подменять административную процедуру таможенного контроля. То есть таможенный орган не должен рассматривать судебный процесс как способ исправить свои ошибки во время контрольных мероприятий.
Первый большой «блок» разъяснений ВС – о вопросах определения таможенной стоимости товаров. Пленум подчёркивает: таможенная стоимость ввозимых товаров и сведения, относящиеся к её определению, должны основываться на «достоверной, количественно определяемой и документально подтверждённой информации».
При этом судам следует исходить из презумпции достоверности документов и сведений, представленных декларантом в ходе таможенного контроля. А бремя опровержения этих сведений лежит на таможенном органе, а не наоборот.
Согласно разъяснениям, таможенная стоимость, определяемая исходя из установленной договором цены товаров, не может считаться количественно определяемой и документально подтверждённой. Декларанту нужно представить доказательства совершения сделки, по которой он приобрел товар, в любой не противоречащей закону форме.
Применённая сторонами внешнеторговой сделки цена ввозимых товаров не может быть отклонена по мотиву одного лишь несогласия таможенного органа с её более низким уровнем в сравнении с ценами на такие же товары или её отличия от цен, установившихся на внутреннем рынке. При этом отличие цены, указанной декларантом, от «рыночных» цен можно использовать как один из признаков недостоверного определения таможенной стоимости.
Одно из главных правил: лицо, ввозящее на таможенную территорию товар по цене, значительно отличающейся от сопоставимых цен идентичных товаров, должно обладать документами, подтверждающими действительное приобретение товара по такой цене.
Вторая часть постановления регламентирует вопросы, возникающие при классификации проходящих через таможню товаров по ТН ВЭД (Товарная номенклатура внешнеэкономической деятельности).
«Участники внешнеэкономической деятельности вправе ожидать, что классификация товаров, имеющая значение в том числе для определения размера таможенных платежей, будет носить объективный, предсказуемый и прозрачный характер», – указывает ВС. А потому при разрешении споров, вызванных неоднозначностью возможных вариантов классификации товаров, суды могут принимать во внимание рекомендации и разъяснения по классификации, данные Всемирной таможенной организацией. Но не во всех случаях: если Россия отказалась от применения разъяснений по отдельным товарам, судам их тоже учитывать не нужно.
В обоснование правильности выбранного варианта классификации товаров участники внешнеэкономической деятельности и таможенные органы также вправе ссылаться на международную практику классификации ввезённых товаров в странах, использующих Гармонизированную систему описания и кодирования товаров от 14 июня 1983 года. Суду можно предоставлять классификационные решения, принятые таможенными органами других стран и международными организациями, содержащие аргументацию классификации и иные подобные доказательства.
«При этом указанные доказательства не имеют для суда заранее установленной силы и подлежат оценке в совокупности с иными доказательствами, обосновывающими правильность классификации товара в соответствии с ТН ВЭД», – подчёркивает Пленум ВС.
У участников внешнеторгового оборота есть возможность в административном порядке вернуть переплаты по таможенным пошлинам и налогам. При этом ВС подчёркивает: срок рассмотрения таможенным органом обращения декларанта об изменении или дополнении сведений, заявленных в декларации на товары, касающихся размеров подлежащих уплате таможенных платежей, не может превышать 30 календарных дней со дня подачи декларантом обращения.
Если спор о возврате переплат доходит до суда и тот признаёт, что у декларанта есть право получить свои деньги назад, то на эти деньги должны начисляться ещё и проценты «в целях компенсации потерь, причинённых незаконным изъятием денежных средств у участников внешнеэкономической деятельности». Проценты начисляются со дня, следующего за днём внесения таможенных платежей в бюджет, и до даты фактического возврата денег.
Кроме того, плательщик имеет право на возврат денежных средств, ранее внесённых в счёт уплаты предстоящих таможенных пошлин. Согласно общему правилу, этим правом можно воспользоваться в течение трёх лет со дня последнего распоряжения об использовании авансовых платежей.
Таможенные органы вправе провести контроль за товарами даже после того, как они были выпущены с таможни. Но проведение мероприятий таможенного контроля после выпуска товаров «не должно быть направлено на преодоление законной силы судебных актов, которыми ранее разрешён спор о правильности исчисления таможенных платежей в связи с имевшимися между декларантом и таможенным органом разногласиями», подчёркивает Пленум ВС.
Если суд уже разрешил спор в пользу декларанта, то таможенники не должны продолжать мешать декларанту.
Уточняется и вопрос о процессуальных сроках. Пропуск установленных законом сроков обращения в суд влечёт утрату таможенным органом права требовать взыскания задолженности, подчёркивает Пленум ВС. Если срок был пропущен по уважительным причинам, то он может быть восстановлен по ходатайству таможенников. Внутренние организационные причины уважительной причиной для пропуска срока не являются.
Последний по порядку, но не по значению блок разъяснений – о таможенных спорах с участием граждан.
Среди прочего Пленум ВС разъясняет, какие товары признаются «товарами для личного пользования», и советует не перепродавать их. И хотя установление факта последующей продажи товаров лицом, переместившим его через таможенную границу, само по себе не свидетельствует об использовании такого товара не в личных целях, систематическая – более двух раз – продажа товара, ввезённого для личного пользования, может стать основанием для отказа в освобождении от уплаты таможенных пошлин либо для отказа в применении порядка уплаты таможенных пошлин, установленного в отношении товаров для личного пользования.
Если таможенники выяснят, что гражданин перепродаёт купленные в зарубежном интернет-магазине вещи, то его могут заставить заплатить таможенные пошлины.
Взыскание таможенных платежей, процентов и пеней с физических лиц, а также взыскание товаров – всё это происходит в судебном порядке, поясняет ВС.
Обзор работы Суда ЕАЭС в части защиты прав участников ВЭД
Многие участники ВЭД имеют опыт судебной защиты своих прав и интересов. Однако, рассматривая вопрос о подсудности спора, не все учитывают и очень зря упускают из вида возможность обращения в Суд Евразийского экономического союза (далее – Суд Союза).
Суд Союза учрежден 29 мая 2014 года и является относительно новым институтом. Свою фактическую деятельность по разрешению споров Суд Союза ведет с начала 2015 года.
На текущий момент – более чем за пять лет – в Суд Союза поступило для рассмотрения всего 25 заявлений о нарушении законодательства ЕАЭС и 20 заявлений о разъяснении законодательства ЕАЭС. Ежегодно в Суд поступает от 6 до 13 заявлений. При этом какой-либо динамики роста количества обращений пока не наблюдается.
Таким образом, обращение в Суд Союза сейчас, скорее, представляет собой исключительный факт, тогда как его компетенция в разрешении споров и разъяснении законодательства ЕАЭС довольно широка, что дает возможность гораздо чаще обращаться к данному правовому инструменту.
Правом на обращение в Суд Союза обладают:
Под хозяйствующим субъектом понимается юридическое лицо либо физическое лицо, зарегистрированное в качестве индивидуального предпринимателя.
Обратиться в Суд Союза в качестве хозяйствующего субъекта за защитой своих прав может любая организация или предприниматель без ограничений по области деятельности или государству регистрации.
По заявлению хозяйствующего субъекта Суд Союза рассматривает две категории споров: о несоответствии решений Евразийской экономической комиссии (далее – Комиссия) законодательству Союза либо о нарушении Комиссией прав и законных интересов заявителя.
Отказы
Как показывает практика, около 40% заявлений хозяйствующих субъектов не принимаются Судом Союза к рассмотрению. Еще 40% заявлений принимаются Судом к производству, однако заявители не получают желаемого результата. Вся история деятельности Суда Союза насчитывает лишь три полностью или частично удовлетворенных заявления участников ВЭД.
Такой низкий процент положительных решений, в первую очередь, обусловлен тем, что заявленные требования не в полной мере учитывали специфику компетенции Суда Союза, либо в них были упущены из вида некоторые процессуальные моменты.
Так чаще всего имели место отказы в принятии или удовлетворении заявлений по вопросам применения национального законодательства, тогда как к компетенции Суда Союза и Комиссии, как ответчика в данной категории споров, относятся исключительно вопросы в области законодательства Союза.
Также Суд Союза отказывал по заявлениям участников ВЭД, когда они оспаривали Рекомендации Комиссии, которые не имеют нормативно-правового характера и не включены в право Союза, то есть опять же находятся вне компетенции Суда.
Среди прочих имел место отказ в иске, когда заявитель не обосновал, каким образом спорное Решение Комиссии непосредственно затрагивает его экономические интересы.
Еще один немаловажный момент – обязательное досудебное урегулирование спора. До обращения в Суд Союза участник ВЭД должен направить претензию о нарушении своих прав в Комиссию. При этом принимаемые Комиссией меры по устранению предполагаемого нарушения могут существенно отличаться от тех, которые можно было бы ожидать в обычном гражданском или административном процессе.
Так в одном из процессов Суд установил, что удовлетворяя требования заявителя, Комиссия приняла участие в преодолении спорной правовой неопределенности при разработке норм проекта Таможенного кодекса Евразийского экономического союза, в связи с чем по результатам досудебной процедуры отсутствовали нарушения Комиссией прав истца по рассмотрению его запроса.
Резюмируя вышеприведенные примеры можно отметить, что область споров, подсудных Суду Союза, весьма специфична и существенно отличается от привычных споров с государственными органами.
Перед тем как обратиться в Суд Союза следует сопоставить спорный вопрос с компетенцией Комиссии и Суда. Возможно, возникнет необходимость скорректировать подход к оценке действий Комиссии, так как для того, чтобы вписаться в рамки процесса, необходимо будет доказать не просто нарушение прав хозяйствующего субъекта, а нарушение именно тех прав, которыми он наделен в соответствии с правом Союза.
Детальная подготовка и проработка процесса в Суде Союза имеет большое значение еще и по тому, что Суд не допускает повторной подачи заявления после принятия решения по существу спора, даже в том случае, когда заявителем приведены новые не исследованные ранее доводы.
Кроме того, как показывает сложившаяся практика, апелляционное обжалование Решения Суда Союза еще ни разу не принесло результатов, что еще раз указывает на решающее значение судебного процесса в первой инстанции.
Вместе с тем соблюдение всех формальных требований и корректная детальная формулировка заявления обеспечит возможность участия в процессе и защиту прав хозяйствующего субъекта на уровне межгосударственного Суда, что позволит разрешить спорный вопрос в первоисточнике.
В качестве примера рационального и эффективного использования ресурса Суда Союза можно привести процессы по оспариванию Решений Комиссии о классификации товаров по ТН ВЭД. Судом уже выносились, в том числе, положительные решения по данной категории споров, что позволяло участникам ВЭД отстоять свои права и в корне разрешить спорный вопрос, тогда как аналогичные процессы в государственных судах не позволили бы добиться такого результата, в частности, в силу их ограниченной компетенции.
Рассматривая вопрос взаимодействия участников ВЭД с Судом Союза нельзя обойти вниманием еще одну важную функцию Суда – разъяснение законодательства ЕАЭС. Несмотря на то, что хозяйствующий субъект не наделен полномочиями по прямому обращению в Суд с заявлением о разъяснении, такая возможность не исключена и может быть реализована путем обращения в Минюст России, как в орган исполнительной власти, уполномоченный на соответствующий запрос от имени Российской Федерации.
К сожалению, вопрос прав и обязанностей Минюста России по рассмотрению подобных частных обращений не урегулирован, однако не исключено, что обстоятельный мотивированный запрос участника ВЭД может послужить основанием для направления соответствующего заявления Российской Федерации в Суд Союза.
Таким образом, участникам ВЭД стоит присмотреться к институту ведения споров в Суде Союза. Статистика обращений в Суд Союза говорит о том, что его незаслуженно обделяют вниманием, тогда как в некоторых случаях именно обращение в Суд Союза может являться единственным эффективным способом разрешения правовой проблемы.
Несмотря на то, что компетенция Суда и требования к спору существенно отличаются от привычных и здесь еще не сформированы шаблоны и не протоптаны прямые дорожки к желаемым результатам, но при должной компетентности и внимательности положительный результат является достижимым и реальным – об этом свидетельствуют решения, вынесенные в пользу участников ВЭД. При этом решение Суда Союза будет не просто единичным прецедентом, а послужит прямым источником для изменения и развития правового поля ЕАЭС, что важно для всего сообщества ВЭД.
Защита прав участников внешнеэкономической деятельности
Защита прав участников внешнеэкономической деятельности в таможенной сфере является одним из приоритетных направлений работы Дальневосточной транспортной прокуратуры.
В результатах внешнеэкономической деятельности заинтересованы и государство, и таможенные органы, и субъекты внешнеэкономической деятельности.
Таможенные органы относятся к числу правоохранительных органов и в этой сфере общественных отношений наделены правом ведения административной юрисдикционной деятельности, от эффективности и правильности ведения которой во многом зависит защита прав, свобод и законных интересов граждан и юридических лиц, в том числе участников внешнеэкономической деятельности.
Одним из основных нарушений, выявляемых транспортными прокурорами у таможенных органов, является необоснованное возложение обязанности на участника внешнеэкономической деятельности по маркировке обувной продукции, ввозимой для собственных нужд предприятия и не подлежащей реализации третьим лицам.
При этом, в соответствии с пунктом 2 Правил маркировки обувных товаров средствами идентификации и особенностях внедрения государственной информационной системы мониторинга за оборотом товаров, подлежащих обязательной маркировке средствами идентификации, в отношении обувных товаров, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 05.07.2019 № 860 (далее – правила), участником оборота обувных товаров являются юридические лица и физические лица, зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей, или аккредитованные филиалы иностранных юридических лиц в Российской Федерации, являющиеся налоговыми резидентами Российской Федерации, осуществляющие ввод обувных товаров в оборот, оборот или вывод из оборота обувных товаров, за исключением юридических лиц и физических лиц, зарегистрированных в качестве индивидуальных предпринимателей, приобретающих обувные товары для использования в целях, не связанных с их последующей реализаций (продажей), приобретающих либо продающих (реализующих) обувные товары по сделкам, сведения о которых составляют государственную тайну (кроме лиц, осуществляющих вывод обувных товаров из оборота по таким сделкам).
Согласно пункту 3 Правил установлено, что требований к обязательной маркировке средствами идентификации обувных товаров, о необходимости обязательной маркировки обувных товаров, неподлежащих отчуждению третьим лицам не содержится.
Кроме того, в соответствии с пунктом 4 статьи 8 Федерального закона № 289-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» все неустранимые сомнения, противоречия и неясности в актах законодательства Российской Федерации о таможенном регулировании и иных правовых актах Российской Федерации в сфере таможенного регулирования толкуются в пользу декларанта и иных заинтересованных лиц.
В связи с чем, прямой обязанности маркировки юридическими лицами обувной продукции, ввозимой для собственных нужд и не подлежащих отчуждению третьим лицам, в законодательстве не содержится.
Таким образом, требовать от участника внешнеэкономической деятельности по маркировке обувной продукции, ввозимой для собственных нужд предприятия и не подлежащей реализации третьим лицам, является не законным.
Разъясняет Дальневосточная транспортная прокуратура.
Дальневосточная транспортная прокуратура
Дальневосточная транспортная прокуратура
5 ноября 2020, 16:37
Защита прав участников внешнеэкономической деятельности
Защита прав участников внешнеэкономической деятельности в таможенной сфере является одним из приоритетных направлений работы Дальневосточной транспортной прокуратуры.
В результатах внешнеэкономической деятельности заинтересованы и государство, и таможенные органы, и субъекты внешнеэкономической деятельности.
Таможенные органы относятся к числу правоохранительных органов и в этой сфере общественных отношений наделены правом ведения административной юрисдикционной деятельности, от эффективности и правильности ведения которой во многом зависит защита прав, свобод и законных интересов граждан и юридических лиц, в том числе участников внешнеэкономической деятельности.
Одним из основных нарушений, выявляемых транспортными прокурорами у таможенных органов, является необоснованное возложение обязанности на участника внешнеэкономической деятельности по маркировке обувной продукции, ввозимой для собственных нужд предприятия и не подлежащей реализации третьим лицам.
При этом, в соответствии с пунктом 2 Правил маркировки обувных товаров средствами идентификации и особенностях внедрения государственной информационной системы мониторинга за оборотом товаров, подлежащих обязательной маркировке средствами идентификации, в отношении обувных товаров, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 05.07.2019 № 860 (далее – правила), участником оборота обувных товаров являются юридические лица и физические лица, зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей, или аккредитованные филиалы иностранных юридических лиц в Российской Федерации, являющиеся налоговыми резидентами Российской Федерации, осуществляющие ввод обувных товаров в оборот, оборот или вывод из оборота обувных товаров, за исключением юридических лиц и физических лиц, зарегистрированных в качестве индивидуальных предпринимателей, приобретающих обувные товары для использования в целях, не связанных с их последующей реализаций (продажей), приобретающих либо продающих (реализующих) обувные товары по сделкам, сведения о которых составляют государственную тайну (кроме лиц, осуществляющих вывод обувных товаров из оборота по таким сделкам).
Согласно пункту 3 Правил установлено, что требований к обязательной маркировке средствами идентификации обувных товаров, о необходимости обязательной маркировки обувных товаров, неподлежащих отчуждению третьим лицам не содержится.
Кроме того, в соответствии с пунктом 4 статьи 8 Федерального закона № 289-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» все неустранимые сомнения, противоречия и неясности в актах законодательства Российской Федерации о таможенном регулировании и иных правовых актах Российской Федерации в сфере таможенного регулирования толкуются в пользу декларанта и иных заинтересованных лиц.
В связи с чем, прямой обязанности маркировки юридическими лицами обувной продукции, ввозимой для собственных нужд и не подлежащих отчуждению третьим лицам, в законодательстве не содержится.
Таким образом, требовать от участника внешнеэкономической деятельности по маркировке обувной продукции, ввозимой для собственных нужд предприятия и не подлежащей реализации третьим лицам, является не законным.
Разъясняет Дальневосточная транспортная прокуратура.
Внешнеэкономический спор: проблема определения подсудности
29 января «АГ» опубликовала новость об Определении Верховного Суда РФ № 305-ЭС19-12690 по делу № А40-227636/2018, в котором Судебная коллегия по экономическим спорам указала на ошибки нижестоящих судов, не ставших рассматривать иск российской компании-поставщика к казахстанской организации-покупателю.
Данное определение, на мой взгляд, имеет важное значение для практики разрешения споров с иностранным участием.
Замечу, что первоначально иск российской компании был оставлен без движения, в том числе по причине непредоставления истцом копий договоров, обосновывающих исковые требования. Затем на основании взаимозаменяемости он был принят к производству другим составом суда.
В судебном заседании производство по делу было прекращено со следующей мотивацией. Анализируя содержание договоров, суд пришел к выводу, что место исполнения договорных обязательств определено по конечному пункту поставки – г. Астана (Казахстан). Суд также счел, что принятие к рассмотрению иска в г. Москве будет препятствовать его легализации в Казахстане.
При слушании дела в суде апелляционной инстанции ответчик не присутствовал. Истец настаивал, что местом исполнения обязательства является Москва (склад поставщика).
Оставляя без изменения определение суда первой инстанции, Девятый арбитражный апелляционный суд отметил, что оплата производится после получения товара, при этом в договоре не указано, что местом исполнения является Москва – более того, там прямо обусловлено, что конечная точка поставки – Астана.
На заседание кассации ответчик также не явился. Истец ссылался на Международные правила толкования торговых терминов «Инкотермс 2010», FCA (Франко перевозчик), полагая, что передача товара должна состояться в Москве. Суд посчитал, что условиями «Инкотермс 2010» регулируется вопрос передачи товара, но не место исполнения договора, и они друг другу не тождественны.
Позиция судебной коллегии ВС РФ опиралась на ст. 4 Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности (Киев, 20 марта 1992 г., далее – Киевское соглашение).
Как следует из преамбулы Соглашения, его целями являются развитие сотрудничества в области разрешения связанных с осуществлением хозяйственной деятельности споров между субъектами, находящимися в разных государствах – участниках СНГ, а также обеспечение всем хозяйствующим субъектам равных возможностей для защиты их прав и законных интересов.
Киевское соглашение открывает возможности непосредственного обращения хозяйствующего субъекта в компетентный суд другого государства.
Воспроизводя текст Соглашения, ВС РФ допустил неточность в подп. «в» п. 1 ст. 4. Названная норма выглядит следующим образом:
«Компетентный суд государства – участника Содружества Независимых Государств вправе рассматривать упомянутые в статье 1 настоящего Соглашения споры, если на территории данного государства – участника Содружества Независимых Государств:
в) исполнено или должно быть полностью или частично исполнено обязательство из договора, являющееся предметом спора» (в редакции определения ВС РФ – «являющегося предметом спора»).
То есть вопреки позиции ВС РФ в Киевском соглашении речь идет не о месте исполнения всего договора, а о месте исполнения лишь спорного обязательства.
Сама формулировка процитированного пункта Соглашения представляется не вполне удачной, так как при желании любое возникшее между двумя находящимися в разных государствах контрагентами обязательство будет иметь частичное исполнение в разных странах. К примеру, если речь идет о денежном обязательстве, должник будет нести связанные с его исполнением расходы по месту совершения платежа, т.е. в своем обслуживающем банке.
При этом ст. 4 Киевского соглашения не может быть истолкована как наделяющая сторону гражданско-правового спора правом выбора компетентного суда. Такой выбор возможен только при наличии нескольких ответчиков, расположенных в разных странах – участницах Соглашения (подп. «а» п. 1 ст. 4).
Кроме того, указанная норма не возлагает на суд обязанность принять к рассмотрению спор, а наделяет его лишь соответствующим правом. Думается, что в такой ситуации подсудность должна определяться по совокупности установленных соглашением признаков и критериев, в том числе с учетом того, где ответчик фактически ведет торговую, промышленную и хозяйственную деятельность, имеет ли он филиалы и представительства в другом государстве, как происходило исполнение обязательств по договору, насколько тесная связь существует между отношениями по договору и правом страны компетентного суда и т.п.
Полагаю, что при определении компетенции суд не должен руководствоваться положениями (о частичном исполнении), которые позволили бы в аналогичной ситуации принять иск к производству суда другого государства.
Не последнюю роль играет и позиция потенциального ответчика. Замечу, что ответчик после инициирования спора в российском арбитражном суде не явился в суд и не направил ни одного процессуального документа – т.е. никоим образом не признал легитимность Арбитражного суда г. Москвы как компетентного суда.
Таким образом, в условиях несогласованности условия о месте исполнения обязательств по договору, а также отсутствия явно выраженной воли сторон относительно компетентного суда и игнорирования судебной процедуры ответчиком позиция нижестоящих судов, на мой взгляд, более обоснованна, так как истец действительно может столкнуться с трудностями на этапе признания и приведения в исполнение решения на территории Казахстана, а также в иной стране помимо России.
Кроме того, Киевское соглашение предусматривает основания для отказа в приведении в исполнение решения суда, в том числе если спор разрешен некомпетентным судом (п. «в» ст. 9) или если другая сторона не была извещена о процессе (п. «г» ст. 9).
Напомню, что предметом спора в рассматриваемом случае было исполнение обязательства по оплате товара. Требований относительно его поставки ни истец, ни ответчик не заявляли. Соответственно, суд округа, посчитавший не имеющими правового значения условий поставки «Инкотермс 2010», был, по моему мнению, прав.
Как полагает ВС РФ, местом исполнения денежного обязательства является г. Москва – место нахождения банка продавца. Однако высшая судебная инстанция не привела в подтверждение своего вывода какое-либо правовое обоснование.
К сожалению, в доступных к просмотру судебных актах не конкретизируются условия оплаты поставленного товара – в частности, является обязательство исполненным в момент списания денежных средств со счета в банке покупателя либо в момент зачисления денежных средств на счет в банке продавца, в то время как именно это может иметь значение для дела.
Также не вполне последовательной представляется позиция ВС РФ в части применения норм АПК РФ о рассмотрении споров с участием иностранных лиц.
Так, общие правила подсудности установлены ст. 36 АПК РФ. В соответствии с ч. 4 данной нормы иск, вытекающий из договора, в котором определено место его исполнения, может быть предъявлен также в арбитражный суд по месту исполнения договора. Данная норма предусматривает универсальное правило, согласно которому основанием альтернативной подсудности может быть только непосредственное указание в договоре его места исполнения.
Положение п. 3 ч. 1 ст. 247 АПК РФ не является по отношению к данной норме специальным – следовательно, в соответствии с этой нормой российские арбитражные суды рассматривают дела по экономическим спорам, а также другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, с участием иностранных и международных организаций, иностранных граждан, а также лиц без гражданства, занимающихся предпринимательской и иной экономической деятельностью (далее – иностранные лица), если спор возник из договора, по которому исполнение должно иметь или имело место на территории России.
Из содержания указанной нормы не следует, что суд вправе устанавливать место исполнения договора каким-либо иным образом помимо буквального толкования его условий. Полагаю, что норма полностью соответствует установленному ст. 36 АПК РФ правилу альтернативной подсудности, и суды трех нижестоящих инстанций применили ее верно.
На мой взгляд, позиция ВС РФ была бы более убедительной, если бы на основе анализа текста договора и переписки сторон была установлена тесная связь сложившихся между сторонами правоотношений с правом и территорией России (п. 10 ч. 1 ст. 247 АПК РФ). Значимыми по делу обстоятельствами могли бы быть установление личности контрагента, в том числе выяснение вопроса о том, осуществлял ли ответчик предпринимательскую деятельность на территории РФ.
Думается, что при новом рассмотрении дела перед судом будут стоять нелегкие задачи – обеспечить равные возможности защиты прав и законных интересов как истца, так и ответчика, установить значимые обстоятельства данного спора и принять законное, обоснованное, а главное – исполнимое постановление.
1 Арбитражный суд Московского округа сослался на определения ВС от 29 января 2016 г. № 309-ЭС15-18683 и от 21 февраля 2019 г. № 306-ЭС18-25622.