в тылу так в тылу краткое содержание
Главный герой по имени Дмитрий Тихомиров, спустя долгие годы, наконец видит свою мать. Тяжелые военные годы и суровая правда жизни посодействовали разлуке близких людей. Анатолий Георгиевич поделил повесть на несколько глав без названия. Все главы основаны на воспоминаниях военных лет. Дмитрий вспоминает эти тяжелые годы: он прекрасно помнит, как отца провожали на фронт, как происходила эвакуация в тыл. Это было очень тяжелое время.
Во время эвакуации Дима знакомится с мальчиком по имени Олег. Он старше Димы на полтора года. Однако, маленькому Диме казалось, что Олег имеет много опыта и мудрости. Ему казалось, будто Олег прожил целую жизнь. Олег очень самостоятелен и умеет делать то, что его сверстники пока не умеют. Олег даже печатает на машинке.
Спустя многие годы Дмитрий наведывается к Олегу. Но к сожалению, в том доме, куда пришел наш герой уже никого нет. Дмитрий не смог найти даже родных Олега.
Как рассказывала мама, жизнь Димы в эвакуации проходила в ожидании весточки от родного отца. Как-то раз пришло старшое известие. По почте пришло письмо, что отец Димы пропал без вести. Дима и Олег решили не сообщать матери об этом известии и убрали письмо. Вместо него ребята отдали другое, которое Олег напечатал на машинке. Ребята решили, что их сообщение успокоит маму.
Но спустя время приходит другое, в котором сообщается, что папа Димы героически погиб в сражении с врагом. Но парень не хотел беспокоить мать, так как боялся за ее здоровье, которое и так было ослаблено. Он промолчал и не сказал, что случилось на самом деле.
Однако в 1944 году от отца снова приходит письмо. Оказывается, что он жив. В письме он сообщал, как воевал, как попал в плен, о побеге и об отряде партизан. Отец сказал, что всё ужасное позади и мы скоро победим.
Обо всем этом вспоминает наш герой. Спустя десять лет он спешит к матери. По пути он идет в дом Олега. Затем заходит на почту, где получал все известия. Проехал мимо того барака, где жил с мамой. В конечном итоге пребывает на кладбище, на котором в 1943 похоронили его мать. Все письма, которые получил Дима, так и остались в тайне от нее.
Повесть свидетельствует о годах военного времени. Когда всё было непросто: тяжелый быт, суровая жизнь и страшные известия. Главный герой очень сильный мужчина, который прошел многое и больше заботился о других нежели о себе.
В тылу как в тылу. Читательский дневник
Советуем почитать
Капитан Павел Хлопов получил приказ о сборе войск. Молодой волонтер просит взять его с собой. Капитан предлагает ему лучше почитать книгу о сражениях, чем идти в район боевых действий. Разговор о храбрости: храбрый
Действия в пьесе разворачиваются на окраине Нового Орлеана. Именно сюда приехала Бланш Дюбуа на трамвае «желание». Бланш пережила череду невзгод и неудач также лишилась родительского дома
По жанровой направленности произведение относится к короткой новелле, основная тема которой заключается в изображении окружающей природы и ее обитателей.
Может показаться, что «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» похож на историю о Белоснежке и гномах, с чем нельзя не согласиться. У обоих произведений много общих деталей.
Рассказчику нравилось бродить по лесу, наблюдать за его обитателями и растениями. Во время очередной прогулки внимание мужчины привлекла неприметная берестяная трубочка
Краткое содержание В тылу как в тылу Алексина для читательского дневника
Повесть начинается с события, когда наш главный персонаж Дмитрий Тихомиров после войны приезжает в гости к матери. Когда Дима был в поезде, то ему вспомнился момент прощания с отцом и эвакуация.
Именно тогда, много лет назад, отбывая в поезде далеко в тыл, Дима понял, как важно ценить человека при жизни. Он вдруг вспомнил и своего педагога по физкультуре и соседей по площадке, которые постоянно были чем-то недовольны. Перед глазами встала его любимая школа и одноклассники. И в это же время звучали сводки Информбюро об отступлении советских войск, что его сильно удручало. В первый же день приезда мама Димы решила отправить его на учебу. Как она полагала, мальчик должен получать знания, несмотря на такие тяжелые времена. Подойдя к школьному зданию, персонаж книги увидел висевший плакат с надписью «В тылу как в тылу». Мама разъяснила ему, что здесь особые условия, безопасные для всех, но приравненные по сохранению порядка и многочасовому труду к военным. В этом небольшом городке у Дмитрия появился друг по имени Олег, который был его старше. Если с ним пообщаться, то можно заметить, что он, хотя и маленький, но по своему поведению и высказываниям был взрослее своих сверстников. Олег умел практически выполнять всю хозяйственную работу по дому, благодаря тому, что его научили сестры.
Ежедневно Дима ожидал известия от родственников. Однажды на почте ему дали письмо, где говорилось, что его отец пропал без вести. Приятели решили ничего не говорить матери Дмитрия, чтобы ее не огорчать. Они запрятали известие подальше от глаз и составили другой текст, где были строчки, выражающие надежду на скорое возвращение отца. А это было сейчас важно для женщины, потому что она жила практически в таких же условиях, как и на войне. Позже он вновь получает весточку о том, что его отец остался на поле боя. Зная, что больная и обессиленная от тяжелого труда мать не выдержит эту новость, мальчик прячет письмо. В 1944 году Дима все-таки узнает о том, что отец жив и желает после скорой победы их увидеть.
И вот Дмитрий вновь в этом городе. Здесь нет уже того барака, где жили они с мамой, нет знакомых и Олега. Он покупает цветы и торопит таксиста. Ведь он должен как можно быстрее навестить свою мать, увы, на кладбище.
Произведение учит нас быть милосердными, заботливыми по отношению к близким людям.
Читать краткое содержание В тылу как в тылу. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений
Алексин. Краткие содержания произведений
Картинка или рисунок В тылу как в тылу
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
Действие романа происходит в небольшой английской деревушке, жители которой знают друг о друге буквально всё. Рассказ ведется от лица доктора Шеппарда, который становится помощником бельгийского сыщика Эркюля Пуаро.
Главный герой рассказа — шестилетний мальчик Дениска Кораблев. Первого сентября он первый раз идет в школу. Денис очень волнуется, даже плохо спит в ночь перед этим событием. Утром мальчик проснулся раньше всех.
Мопассан был писателем-натуралистом, в произведениях которого изображались героини его женщин, оставившие след в его любовной жизни.
Данное произведение повествует о том, как двое специалистов по лингвистике научили правильному английскому произношению простую девушку, продающую цветы на улицах Лондона.
На самом краю небольшого села жил старик. Придумал он себе занятие – рыбу ловить. Так и прожить можно всю зиму на рыбе, если повезет. Сделал он прорубь, оставил на ночь в нем сачок. Однако его питомец кот не давал покоя этой ночью
Краткое содержание Алексин В тылу как в тылу
В эвакуации Дмитрий приобретает друга по имени Олег, всего на полтора года старше себя. Но Диме казалось, что Олег настолько мудрее и взрослее, как будто за его плечами целая жизнь. Многие бытовые вещи он уже умеет делать самостоятельно и даже, печатает на машинке.
Через много лет Дмитрий посещает дом, где жил Олег. Но ни сам Олег, ни его родные в этом доме уже не живут.
Жизнь в эвакуации для Дмитрия, по словам матери, протекала от весточки до весточки от отца. Однажды, случилось страшное событие. Дмитрий на почте получил извещение о пропаже без вести отца. Вместе с Олегом, они решили не говорить эту новость матери и спрятали письмо. Вместо этого письма Дмитрий показал матери другое, напечатанное Олегом на печатной машинке. Детям показалось, что «подделанное» послание от мужа успокоило мать.
Но через некоторое время приходит новое письмо, в котором сообщается, что отец Димы геройски погиб на поле боя. Дмитрий и об этом письме не сказал матери, боясь, что это известие подорвет и без того ослабленное здоровье женщины.
Только в 1944 году приходит письмо от отца. Он жив и сообщает, как воевал, как был в плену, о побеге из плена и о партизанском отряде. Отец пишет, что самое страшное уже в прошлом и скоро будет победа.
Об этих событиях вспоминает взрослый Дмитрий Тихомиров, спеша на свидание с матерью через 10 лет. По пути он навещает дом верного друга. Заезжает на почту, где получал все письма о судьбе отца. Проезжает мимо барака, в котором одиннадцатилетний Дмитрий жил с матерью. Конечной точкой маршрута главного героя становится кладбище, на котором в 1943 году похоронена его мать. Она так и не узнала о письмах, полученных ее сыном.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Алексин. Все произведения
В тылу как в тылу. Картинка к рассказу
Сейчас читают
В книге рассказывается про жизнь короля Афин Тесея. Тесей был самым известным героем всех исторических эпопей и единственным захватчиком земли амазонок. После захвата царь Тесей решил жениться на царице амозонок Ипполите.
С каждым днем все больше и больше людей верят, что Иисус сын Божий, но только один Иуда не признает это. Он уверен в том, что все эти мысли мешают людям думать об неминуемой угрозе со стороны римлян.
Жизнь – прекрасна, потому что природа делает ее именно таковой, интересной, красивой и просто настоящей.
Повесть «Мальчики с бантиками» является автобиографической. Она повествует о школе юнг, что была сформирована на Соловецких островах в период Второй Мировой войны.
Произведение написано от имени десятилетней девочки Маши, которой на день рождения мама подарила журнал для ведения дневника. Начиная с 8 января 1833 года, девочка описывает свою повседневную жизнь.
Краткое содержание алексин в тылу как в тылу за 2 минуты пересказ сюжета
Автором повести «В тылу как в тылу» является Анатолий Алексин. Написана повесть в 1976 году. Повествование условно разделено на главы без названий. Каждая глава повести построена на воспоминаниях зрелого человека — главного героя повести Дмитрия Тихомирова, которой через много лет разлуки навещает мать. В воспоминаниях проплывают события военных лет – проводы отца на фронт, эвакуация в тыл.
В тыловом уральском городе Дмитрий пойдет в школу. Несмотря на суровый быт, он все же остается ребенком. Одним ключевых эпизодов повести является рассказ о плакате, закрепленном на здании школы, который гласил: «В тылу — как на фронте». Мать поясняет сыну значение этих слов.
В эвакуации Дмитрий приобретает друга по имени Олег, всего на полтора года старше себя. Но Диме казалось, что Олег настолько мудрее и взрослее, как будто за его плечами целая жизнь. Многие бытовые вещи он уже умеет делать самостоятельно и даже, печатает на машинке.
Через много лет Дмитрий посещает дом, где жил Олег. Но ни сам Олег, ни его родные в этом доме уже не живут.
Жизнь в эвакуации для Дмитрия, по словам матери, протекала от весточки до весточки от отца. Однажды, случилось страшное событие. Дмитрий на почте получил извещение о пропаже без вести отца. Вместе с Олегом, они решили не говорить эту новость матери и спрятали письмо. Вместо этого письма Дмитрий показал матери другое, напечатанное Олегом на печатной машинке. Детям показалось, что «подделанное» послание от мужа успокоило мать.
Но через некоторое время приходит новое письмо, в котором сообщается, что отец Димы геройски погиб на поле боя. Дмитрий и об этом письме не сказал матери, боясь, что это известие подорвет и без того ослабленное здоровье женщины.
Только в 1944 году приходит письмо от отца. Он жив и сообщает, как воевал, как был в плену, о побеге из плена и о партизанском отряде. Отец пишет, что самое страшное уже в прошлом и скоро будет победа.
Об этих событиях вспоминает взрослый Дмитрий Тихомиров, спеша на свидание с матерью через 10 лет. По пути он навещает дом верного друга. Заезжает на почту, где получал все письма о судьбе отца. Проезжает мимо барака, в котором одиннадцатилетний Дмитрий жил с матерью. Конечной точкой маршрута главного героя становится кладбище, на котором в 1943 году похоронена его мать. Она так и не узнала о письмах, полученных ее сыном.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Отъезд
Непросто передать краткое содержание. «В тылу как в тылу» – повесть, построенная на воспоминаниях взрослого человека и рассуждениях подростка. Начинается произведения с того момента, когда герой – Дмитрий Тихомиров – спустя много лет после окончания войны приезжает к матери. Он много лет не видел ее. В дороге нахлынули воспоминания. В мыслях рассказчика картины минувших лет: прощание с отцом, отъезд в эвакуацию.
Человек ценит то, чего в его жизни больше нет. Эта мысль посетила Диму, когда он лежал на нарах в поезде, все дальше удаляющемся от Москвы. Он стал вдруг ценить грозного учителя физкультуры и ворчливых соседей. Мальчик вспоминал с нежностью московскую школу. А в это время по радио передавали новости о том, что советская армия оставляет после тяжелых боев один город за другим.
Наш генерал
В эвакуации: краткое содержание
«В тылу как в тылу» – история о том, как в военные годы дети порою забывали о своем возрасте. Они взрослели, учились принимать решения и заботиться о близких. Мать Димы не желала мириться с жестокими условиями военного времени, а потому в первый же день после приезда отвела сына в школу. Он должен бы учиться несмотря ни на что, оставаться ребенком вопреки суровому быту.
Почему назвал свою повесть Алексин «В тылу как в тылу»? Краткое содержание главы, в которой идет речь о том, как протекали первые дни пребывания в уральском городе, можно опустить. Однако стоит объяснить значение названия книги. На здании школы висел плакат, гласивший: «В тылу — как на фронте». Мать объяснила мальчику смысл фразы, но при этом опровергла ее правдивость. Ведь тыл, в отличие от фронта, – зона безопасности. В тылу не так, как на фронте. В тылу как в тылу.
Анатолий Алексин – В тылу как в тылу
Анатолий Алексин
В тылу как в тылу
Дорогой, незабвенной маме
Годы… Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?»
Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом… все дела, все дела.
На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал…
— Куда вам? — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.
— В город, — ответил я.
И поехал к маме, у которой (так уж случилось) не был около десяти лет.
В октябре сорок первого мы шли с ней по этой привокзальной площади в темноте, проваливаясь в ямы и лужи.
Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвешься!»
Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.
В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно «только одно место». Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.
Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую — Николай Евдокимович. Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.
— Хорошо, что у меня нет семьи, — сказал он. — Вещи терять не так страшно.
Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.
— Смотрите под ноги! — предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промерзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.
Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.
Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.
— Простите, — сказал Николай Евдокимович. — Нога разболелась. Если не возражаете…
И присел на сундук. При маме он не мог сознаться, что просто устал.
Он любил маму. Это знали все.
— Ее красота слишком заметна, — постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал.
Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.
— Поверь, Алеша, я к нему не питаю никаких… таких чувств, объясняла мама. — Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!
Мое будущее она оставляла в покое.
— Я к нему ничего не испытываю, — настойчиво убеждала она отца.
— Но он испытывает к тебе. А это, пойми…
— И что же? Бросить его на произвол судьбы? — спросила она однажды.
И резко встала, как бы приняв окончательное решение. Она часто после негромкого разговора так вот вставала, давая понять, что ее аргументы исчерпаны. Голос менялся, становился сухим, словно река, потерявшая свои теплые, добрые воды и обнажившая вдруг каменистое дно.
— Ты умеешь укрощать даже сварщиков и прорабов. Куда уж мне, интеллигенту-биологу? Я сдаюсь! — в другой раз воскликнул отец. И поднял руки вверх.
Такие разговоры возникали у нас дома нередко. Во время одного из них мама сказала отцу:
— Николая в институте звали Подкидышем.
— А где тебе подкинули его?
— Там и подкинули: в нашем строительном. Зачем ты спрашиваешь о том, что давно уж известно?
Мама резко поднялась.
— К сожалению, меня в ваш строительный никто не подкинул, — печально сказал отец.
Он ревновал маму к прошлому. Как, впрочем, и к настоящему, и к грядущему тоже:
— Когда-нибудь ты покинешь меня.
Мама кивнула в мою сторону.
— Ну если… только ради него… Это слабое утешение.
— В какие дебри мы с тобой забрели! И все из-за Подкидыша. Из-за этого безобидного князя Мышкина, — возмутилась мама.
Князь Мышкин, Подкидыш… Это должно было убедить отца, что он в полнейшей безопасности.
С тех пор отец стал называть Николая Евдокимовича только Подкидышем, словно прекратил думать о нем всерьез.
Он был выше Подкидыша минимум на полголовы, а то и на целых три четверти.
Не говорил по десять раз в день: «Если не возражаете…» И все же щуплого Николая Евдокимовича, близорукого, в очках с толстыми стеклами, отец, я видел, продолжал опасаться. С моей точки зрения, это было необъяснимо.
Еще и потому, что мама, хоть ее и называли красавицей, представлялась мне в ту пору абсолютно пожилой женщиной: ей было уже тридцать семь лет!
На мой взгляд. Подкидыш не мог быть угрозой для нашей семьи. «Ну какая любовь в этом возрасте? — рассуждал я. — Вот у нас, в четвертом классе… Это другое дело!»
Отец думал иначе… Если Николай Евдокимович приглашал маму на вальс, он говорил:
— Она, к сожалению, очень устала.
— Я полна сил и энергии! — заявляла мама. И шла танцевать.
Она привыкла стоять на своем не только потому, что была красивой, а и потому, что работала начальником стройконторы: ей действительно подчинялись сварщики и прорабы.
— Твои про-рабы! — говорил отец, делая ударение на последнем слоге.
Если Подкидыш обнаруживал, что у него «как раз три билета в кино», отец вспоминал, что в этот вечер они с мамой приглашены в гости.
— Меня никто не приглашал! — возражала мама.
Она всегда говорила правду. «Рубила», как оценивал это отец.
А честность тоже разная бывает,
И если доброты ей не хватает…
Отец начал как-то цитировать эти стихи, но запнулся.
— Честность есть честность! — ответила мама. И резко встала.
— Я не щадила тебя, — тихо сказала она, когда отец собирался по повестке на сборный пункт. Или, вернее сказать, на войну. — Я не щадила тебя… Прости уж, Алешенька. Но ты всегда мог быть абсолютно спокоен. Я пыталась воспитывать тебя… Это глупо. С близкими надо находить общий язык. Вот что главное… Ты простишь меня?
— Да, конечно, — ответил отец. — А Подкидыш поедет в одном эшелоне с тобой и Димой?
То, что мы уедем, было известно. Но когда — никто точно не знал.
— Хочешь, мы поедем в другом эшелоне? — сказала мама. Я чувствовал, что она никогда больше не станет резко подниматься с дивана и разговаривать с отцом голосом начальника стройконторы.
— А если другого эшелона не будет? — ответил отец. — Неужели ты думаешь, что я могу рисковать… вами? — Он так сказал. Но мне показалось, что он все же боится нашей поездки в одном эшелоне с Подкидышем гораздо больше, чем идти на войну. Войны он вообще не боялся.
Краткое содержание третьей части: новый приятель
В эвакуации у мальчика появился друг. Звали его Олег. Он был старше всего на полтора года, а взрослее и мудрее — на целую жизнь. Младшие сестры приучили Олега к труду. Он умел готовить, убирать, пришивать пуговицы, печатать на машинке.
И снова рассказчик возвращается из прошлого в настоящее. Он спешит к матери. Знает, что она его ждет. Но по пути просит таксиста остановиться возле дома Олега. Друга и его родных здесь больше нет. В этом доме давно живут незнакомые люди. Но человеку порою так хочется хотя бы на миг вернуть прошлое. Он оставляет букет цветов на заднем сидении. Заходит в парадное. И снова возвращается в машину: нужно ехать к матери.
Страницы истории моего родного города – Апшеронска
Письмо
Дима каждый день ждал весточки от родных. Мать сказала: «Теперь мы будем жить от письма к письму». Однажды он зашел на почту, где получил страшное послание: отец пропал без вести. На улице Диму ждал Олег. Друзья решили, что показывать письмо матери нельзя. А потому спрятали его. Спустя несколько дней напечатали на пишущей машинке другое. В нем не было правды, но была надежда. Письмо, сочиненное Димой, прочитала мать. И ее, женщину, которая большую часть времени проводила на тяжелой работе, недоедала, замерзала, но полагала, что существует в условиях несравненно мягких с теми, в которых оказался муж, это ложное послание успокоило.
Однако позже пришло новое известие. На этот раз говорилось, что отец сражался героически, но остался на поле боя. И об этом письме Дима ничего не сказал матери. К тому же она начала сильно болеть. Тяжелый труд и суровые условия подорвали ее хрупкое здоровье. Герой повести едет к матери, но по пути просит таксиста остановиться возле почты, где много лет назад получил страшное известие. Автомобиль замедляет ход также там, где некогда стоял барак, в котором жил одиннадцатилетний Дима с матерью.
Добрая весть
В начале 1944 года Дима получил письмо от отца. Он остался жив. Попал в плен, бежал, затем оказался среди партизан. Отец писал о том, что все самое страшное позади, что победа близка. Краткое содержание повести «В тылу как в тылу» сложно передать. Произведение наполнено обрывочными воспоминаниями.
Герой книги Алексина спешит на протяжении всего повествования к матери. Он не был у нее десять лет. По пути вспоминает детство. Он проезжает мимо почты, барака, дома, в котором жил друг. И, наконец, называет таксисту конечный пункт маршрута: кладбище. Там на гранитном памятнике под именем матери выгравированы годы жизни: 1904-1943. Она так и не узнала ничего о треугольном письме.
Краткое содержание «В тылу как в тылу». Повесть Анатолия Алексина
Отъезд
Непросто передать краткое содержание. «В тылу как в тылу» – повесть, построенная на воспоминаниях взрослого человека и рассуждениях подростка. Начинается произведения с того момента, когда герой – Дмитрий Тихомиров – спустя много лет после окончания войны приезжает к матери. Он много лет не видел ее. В дороге нахлынули воспоминания. В мыслях рассказчика картины минувших лет: прощание с отцом, отъезд в эвакуацию.
Человек ценит то, чего в его жизни больше нет. Эта мысль посетила Диму, когда он лежал на нарах в поезде, все дальше удаляющемся от Москвы. Он стал вдруг ценить грозного учителя физкультуры и ворчливых соседей. Мальчик вспоминал с нежностью московскую школу. А в это время по радио передавали новости о том, что советская армия оставляет после тяжелых боев один город за другим.
Читать
Дорогой, незабвенной маме
Годы… Они долгие, когда еще впереди, когда предстоят. Но если большая часть пути уже пройдена, они кажутся до того быстроходными, что с тревогой и грустью думаешь: «Неужели так мало осталось?»
Я не был в этом городе очень давно. Раньше приезжал часто, а потом… все дела, все дела.
На привокзальной площади я увидел те же осенние цветы в жестяных ведрах и те же светло-зеленые машины, подпоясанные черными шашечками. Как прошлый раз, как и всегда. Будто не уезжал…
— Куда вам? — туго, с напряжением включив счетчик, спросил таксист.
Мама запретила мне притрагиваться к старомодному, тяжеленному сундуку: «Это не для тебя. Надорвешься!»
Как будто и во время войны одиннадцатилетний мог считаться ребенком.
В канун нашего отъезда всех предупредили, что взять с собой можно «только одно место». Мама выбрала сундук, обвитый железными лентами. В нем согласно домашней легенде когда-то хранилось прабабушкино приданое.
Приданого, видимо, было много, потому что сундук мне казался бездонным. За одну ручку ухватилась мама, а за вторую — Николай Евдокимович. Своих вещей у него не было: за день до отъезда, когда Николай Евдокимович где-то дежурил, его дом разбомбили.
— Хорошо, что у меня нет семьи, — сказал он. — Вещи терять не так страшно.
Свободной рукой мама крепко держала меня за локоть, словно я мог вырваться и удрать.
— Смотрите под ноги! — предупреждал мужчина в брезентовом плаще с капюшоном. Промерзший голос нехотя вырывался из капюшона, как из рупора, и стеснялся своей заботливости.
Николай Евдокимович попросил маму остановиться. Он опустил сундук на доски, сложенные посреди дороги.
Кто-то, шедший сзади, наткнулся на нас и глухо, неразборчиво выругался.
— Простите, — сказал Николай Евдокимович. — Нога разболелась. Если не возражаете…
И присел на сундук. При маме он не мог сознаться, что просто устал.
Он любил маму. Это знали все.
— Ее красота слишком заметна, — постоянно говорил мне отец. И обязательно при этом вздыхал.
Ему хотелось, чтобы мамину красоту никто на свете не замечал. А прежде всего, чтоб о ней забыл Николай Евдокимович.
— Поверь, Алеша, я к нему не питаю никаких… таких чувств, объясняла мама. — Хочешь, поклянусь? Своим будущим и даже твоим!
В эвакуации: краткое содержание
«В тылу как в тылу» – история о том, как в военные годы дети порою забывали о своем возрасте. Они взрослели, учились принимать решения и заботиться о близких. Мать Димы не желала мириться с жестокими условиями военного времени, а потому в первый же день после приезда отвела сына в школу. Он должен бы учиться несмотря ни на что, оставаться ребенком вопреки суровому быту.
Почему назвал свою повесть Алексин «В тылу как в тылу»? Краткое содержание главы, в которой идет речь о том, как протекали первые дни пребывания в уральском городе, можно опустить. Однако стоит объяснить значение названия книги. На здании школы висел плакат, гласивший: «В тылу — как на фронте». Мать объяснила мальчику смысл фразы, но при этом опровергла ее правдивость. Ведь тыл, в отличие от фронта, – зона безопасности. В тылу не так, как на фронте. В тылу как в тылу.
Краткое содержание третьей части: новый приятель
В эвакуации у мальчика появился друг. Звали его Олег. Он был старше всего на полтора года, а взрослее и мудрее — на целую жизнь. Младшие сестры приучили Олега к труду. Он умел готовить, убирать, пришивать пуговицы, печатать на машинке.
И снова рассказчик возвращается из прошлого в настоящее. Он спешит к матери. Знает, что она его ждет. Но по пути просит таксиста остановиться возле дома Олега. Друга и его родных здесь больше нет. В этом доме давно живут незнакомые люди. Но человеку порою так хочется хотя бы на миг вернуть прошлое. Он оставляет букет цветов на заднем сидении. Заходит в парадное. И снова возвращается в машину: нужно ехать к матери.
Письмо
Дима каждый день ждал весточки от родных. Мать сказала: «Теперь мы будем жить от письма к письму». Однажды он зашел на почту, где получил страшное послание: отец пропал без вести. На улице Диму ждал Олег. Друзья решили, что показывать письмо матери нельзя. А потому спрятали его. Спустя несколько дней напечатали на пишущей машинке другое. В нем не было правды, но была надежда. Письмо, сочиненное Димой, прочитала мать. И ее, женщину, которая большую часть времени проводила на тяжелой работе, недоедала, замерзала, но полагала, что существует в условиях несравненно мягких с теми, в которых оказался муж, это ложное послание успокоило.
Однако позже пришло новое известие. На этот раз говорилось, что отец сражался героически, но остался на поле боя. И об этом письме Дима ничего не сказал матери. К тому же она начала сильно болеть. Тяжелый труд и суровые условия подорвали ее хрупкое здоровье. Герой повести едет к матери, но по пути просит таксиста остановиться возле почты, где много лет назад получил страшное известие. Автомобиль замедляет ход также там, где некогда стоял барак, в котором жил одиннадцатилетний Дима с матерью.
Читать бесплатно книгу В тылу как в тылу 1 — Алексин Анатолий
«вредность». — Ты растешь, — категорически заявила мама. — Закладывается фундамент здоровья. А мой фундамент был заложен в мирное время. — Давай пить настой вместе, — предложил я. — Травы мне противопоказаны. Ты разве не знаешь? Ей всегда было противопоказано то, чего в доме у нас не хватало. К нам зашел Николай Евдокимович… Он не умел брать себя в руки и с порога воскликнул: — Кто тебя так?! — Мороз, — ответил я. — Не возражаете, если я принесу вазелин? У меня есть две баночки. — Я лечу его более дефицитным средством, — ответила мама. — Гусиный жир! А вазелин подарите мне: все же косметика! Шкварки она разделила поровну на две части и положила на хлеб. — Я абсолютно… — начал Подкидыш. — Только не делайте вид, что это постоянное меню военного времени! — А вы сами? — Мне жирное противопоказано с детства, — ответила мама. Смущенно покончив со шкварками. Подкидыш сказал мне: — Тебе сейчас нельзя выходить на улицу. — Он с испугом разглядывал мои щеки. — Или надо закутываться. Если не возражаете, я принесу шерстяной шарф, который мне много лет назад… связала мама. В день бомбежки он чудом оказался на мне. Раз такое несчастье… — Какое несчастье? — подбадривая меня, удивилась мама. — А шарф принесите… На всякий случай. Впрочем, а как же вы сами? — У меня есть еще один. Спасибо, Катюша. Я буду рад этой возможности… — Кстати, — сказала мама и погрузила руки в пакет, где хранились отцовские травы. — Здесь, на дне, я обнаружила немного грецких орехов. Когда-то люди ели орехи! Невозможно поверить. Я достал молоток… Мы с Подкидышем кололи орехи, ядра которых напоминали маленькие полушария головного мозга с лабиринтами замысловатых извилин. Так по крайней мере их изображали в учебниках. Я протянул первое ядро маме. — Разве ты не знаешь, что орехи я никогда не ем? — категорично, тоном начальника стройконторы сказала она. Потом Подкидыш и мама стали обсуждать то, что они называли «забавным вариантом». Мама боялась высоких слов, и, если речь шла о чем-нибудь необычном и важном, она говорила: — Это забавно! Забавность в данном случае состояла в том, что они придумали, как сгружать тяжелое оборудование «более легким способом»: с помощью тросов, лебедок, блоков и «других такелажных средств». Слушая их, я все торопливо и подробно записывал. — Тише, Дима делает уроки, — предупредила Подкидыша мама. Я не стал возражать. А после спросил: — Можно об этом написать? В газете… Получится обмен опытом! — Поднабрался ты всяких слов в журналистском семействе, — ответила мама. — Если не возражаешь… прежде, чем писать, надо проверить, — сказал Николай Евдокимович. Папа Кузя был того же мнения, что и Подкидыш: — Надо проверить! А вообще, перспективно… Сгружать с платформ многотонные грузы — сплошное мучение. Если они облегчат, я за это! Но надо испытать, убедиться на практике. — А та газета… с первой заметкой про маму и Николая Евдокимовича? — спросил я. Он «развел» одну свою руку в сторону: — Не нашел. Даже из подшивки выдрали. На курево, надо полагать. Трудно с бумагой. — Ас чем легко? — задумчиво произнес Олег. 12
В тот день прибыли платформы с «вращающимися печами». — Как раз вовремя подоспели, — утром сказала мама. — Новый цех подвели под крышу. Так что квартира готова! Она смазала мне лицо вазелином: гусиный жир кончился. Проследила, чтобы я съел котлету, которая только по старой привычке называлась мясной, и запил ее настоем из отцовских целебных трав. — Тебе нельзя заболеть дистрофией, — настойчиво и спокойно повторила она. — Пойми: закладывается фундамент! Потом она закутала меня в шарф, который когда-то связала для своего сына мать Николая Евдокимовича. Мама по-прежнему старалась, чтобы я не испытывал тягот военного времени. Или испытывал их поменьше… Она и валенки мне раздобыла, которые я должен был натягивать рано утром, пока она не ушла на работу. — Хочу убедиться… Не хватает еще обморозить и ноги! — сказала она в тот день. Мама оглядела меня напоследок, словно объект, подготовленный к сдаче. И побежала готовиться к встрече платформ с печами. А я через полчаса отправился в школу. Накануне где-то прорвало трубы, и мы занимались в шапках, в пальто. А я еще и в огромном шарфе, оставлявшем на виду только нос и глаза. Конечно, в классе я мог бы и снять этот шарф, но тогда бы меня наверняка вызвали отвечать. Учителя уже давно меня не тревожили: я находился как бы на излечении. С последних уроков нас сняли и послали на расчистку подъездных путей. Для платформ с теми самыми печами, которые умели «вращаться». Нас часто посылали на такие работы. И хотя орудовать на морозе лопатами и скребками было нелегко, мы радовались: во-первых, приобщались к важному делу, а во-вторых, срывались уроки. Мы одержимо стремились к взрослости, но оставались детьми. Чтобы получить от Кузьмы Петровича очередное задание, мы пошли потом к Олегу домой. Его мама только что проснулась после многосуточного дежурства. Она была очень полной. «Последствия родов…» — объяснил мне Олег. Но делала все четко, без лишних движений, будто подавала инструменты хирургу во время операции. Комната была завешана детскими рубашонками и трусиками. Пахло стиркой и чистотой. Вера Дмитриевна встала, подсыпала в утюг горячих углей, деловито ощупала белье, сняла его с веревок. Затем дотронулась мокрым пальцем до металлического утюга, напоминавшего переднюю часть игрушечного корабля. Утюг зашипел, и она принялась гладить. — Ты отдохнула? — спросил Олег. — Чуть-чуть вздремнула. И хватит! — Она обратилась ко мне: — Чем сильней устаю, тем больше полнею. Главврач говорит: нарушен обмен. А что сейчас не нарушено? Она говорила об этом бойко и весело. Должно быть, столько видела каждый день страданий, что ее личный обмен веществ и все домашние дела не казались столь уж серьезными. — Я бы сам погладил, — сказал Олег. — А мне что прикажешь, сидеть без дела? — Она взглянула на будильник так, будто он зазвонил. — До дежурства еще есть время. Отец вот запаздывает… Выгладив все с фантастической быстротой, она отправилась за дощатый забор, то есть к своим дочерям. — Отвыкли, — сказала Вера Дмитриевна. — Дети любят тех, кто с ними возится. Скорей бы кончалась война! Она не заигрывала с ними, а по-деловому проверяла, все ли в порядке. Сестры молча терпели, будто явилась ответственная комиссия. Дверь распахнулась, и вошел папа Кузя. Он не поздоровался ни с женой, ни с нами. Стянул ушанку с высоких и жестких волос. — Как раз сегодня мама и Николай Евдокимович испытывают новое приспособление. Очень забавное… — поспешил сообщить я. Потому что он просил меня вовремя об этом сказать. — Знаю, — ответил лапа Кузя. И резким движением левого плеча сбросил шинель. — Платформы пришли. — Мы пути расчищали, — сказал Олег. — Молодцы, — машинально похвалил он. — А что случилось? — спросила Вера Дмитриевна. — Что случилось?! Он стукнул правой рукой по столу. Все притихли. И даже сестры не посмели заплакать. — Что, Кузьма? — повторила она. — Трос не выдержал. Лопнул… И там, на платформе, инженера Елизарова… — Ударило? — шепотом спросил я. — Но со страшной силой. Со страшной! — А что с ним сейчас? С Николаем Евдокимовичем. — Был жив. — А… мама? — Она стояла внизу. Кузьма Петрович подошел и положил свою руку на мою. — Стояла внизу. Ты веришь мне? — Да. — Ас Елизаровым плохо… Он отошел. — И куда же его отправили? — четко произнося слова, спросила Вера Дмитриевна. — Советовались… Решили к вам в госпиталь. Поскольку недалеко… Я был за это. — Ну, я пойду, — сказала Вера Дмитриевна. И ужас, перехвативший горло, немного отпустил меня. — Мне пора, — сказала она.
После операции Николая Евдокимовича положили не в общую палату, а в комнату старшей медсестры. Так устроила Вера Дмитриевна. — Он смертельно ранен, — сказала она. — Но и смертельно раненные иногда выживают. Случаются чудеса. Нас с мамой пустили к нему. Запах госпиталя проникал и туда: запах крови, открытых ран, гноя, лекарств. Вера Дмитриевна забегала каждые пятнадцать минут. В белом халате мать Олега казалась еще более полной, но двигалась почти беззвучно. Она действовала: проверяла пульс, поправляла подушку, делала уколы. И появлялась надежда… Хотя говорила она только правду. Говорила так тихо, что даже стены не слышали. — Все отбито внутри… Все отбито, — одними губами сообщила она. Когда Подкидыш очнулся, он попросил, чтоб ему вернули очки. Наверно, думал, что сквозь толстые стекла не будет видно, как он страдает. — Боль должна быть невыносимая, — опять одними губами проговорила Вера Дмитриевна. И сделала Николаю Евдокимовичу еще какой-то укол. — Теперь станет легче. Он заснул. Внутри у него что-то скрежетало, переворачивалось. Странно… но это нас успокаивало: мы вроде бы с ним общались, прислушивались к нему. Двигаться по комнате мы не имели права. Я сидел на белой табуретке, а мама стояла. Один раз Николай Евдокимович, вновь очнувшись, подозвал нас и прошептал: — Мне очень… вас жалко… — Ты… наш дорогой! — ответила мама. Никогда прежде она не называла его на «ты». Услышав в этом отчаяние, Подкидыш захотел улыбнуться. — «Учитесь… властвовать собой», — тихо посоветовал он. Или, верней сказать, попросил. К вечеру в палату вошел милиционер в накинутом на форму халате. Я не мог определить его чина. Он подсел к постели, раскрыл тетрадку и сказал: — Мне разрешили… на пять минут. Дело требует! — Это напоминало сцену из кинофильма. — Так что несколько слов… Николай Евдокимович весь как-то напрягся. — Запишите, — с твердостью, которой трудно было ожидать, сказал он. — Тросы проверял я. Лично я… — Но ведь руководительница работ… — осторожно вставил милиционер. — Нет, — перебил Николай Евдокимович. — За это отвечал я. И доложил ей, что все в полном порядке. Последние слова он прошептал торопливо, боясь не успеть. Он израсходовал все свои силы. Но потом снова напрягся: — Если не возражаете… Я хочу подписать. — Это еще не все, — с грубоватой неумелостью поправляя подушку, сказал следователь. — Это все. Вы запишите, пожалуйста… Побыстрее. — Следователь поспешно задвигал чернильным карандашом, кончик которого то и дело неловко совал в рот. — Я подпишу это место, — настойчиво попросил Подкидыш. — Когда мы кончим весь протокол… — Нет, дайте сейчас. Это место… Помогите, пожалуйста. Следователь послюнил карандаш, наклонился к Подкидышу. И тот подписал. Мне показалось, что ему полегчало. Вера Дмитриевна вошла, опытным взглядом оценила обстановку и потребовала, чтобы милиционер вышел. Лицо Подкидыша в роговых очках затерялось на подушке. — Устал, — сказала мама Олега. — Вы все выяснили? — Надо бы… — Да нельзя! — перебила она милиционера. И проверила у Подкидыша пульс. Следователь махнул рукой и вышел в коридор. Мы с мамой, хоть он и не звал, тоже вышли. — Я вам нужна? — спросила мама. — Да чего тут. — Надо было перестраховаться, — сказала она. — Перепроверить! — Он же докладывал вам, что все в порядке. — Не помню… По-моему, не докладывал. — Показания подписаны собственноручно. Так что… такое дело. — Это я… его… — Это война, — сказал милиционер. И захромал прочь от нас вдоль коридора: тоже, наверно, был ранен. — Зачем ты так говоришь?! — набросился я на маму. — Прости, — сказала она. — Я не должна была… ради тебя. А вообще, следовало… проверить. Техника безопасности! Сколько раз я говорила: техника безопасности! А мне и тут отвечали: война. Тросы с ней не считаются. Пока мы были в коридоре, Николай Евдокимович умер. Его старики были в Москве, на Ваганьковском кладбище. Он мечтал лежать рядом с ними. Как-то однажды он рассказал мне, что и Есенин лежит там же, неподалеку. — Это был великий философ! — утверждал Николай Евдокимович. — «Лицом к лицу — лица не увидать. Большое видится на расстоянье…» Если взять одни только эти строки! Или… «Ведь каждый в мире странник — пройдет, зайдет и вновь оставит дом…» Подкидыш оставил наш дом навсегда. «На Ваганьковском кладбище… Других пунктов в моем завещании не будет», — говорил он. Кто в мире мог выполнить его просьбу? — Солдат хоронят там, где они погибают, — сказал на следующий день Кузьма Петрович. — Он ведь и умер в госпитале… Среди солдат. А старики ждали его на Ваганьковском кладбище.
Я приближался к маме… И тем более перед встречей с ней мне захотелось взглянуть на госпиталь, где умер Подкидыш. Я вспомнил, что там, в комнате старшей медсестры, он раз или два с неимоверным напряжением приподнимался на локтях. Вероятно, хотел сказать что-то маме. Но я не догадался выйти из комнаты. К тому же Вера Дмитриевна то и дело пыталась его спасти. А позже приковылял следователь… Я попросил таксиста завернуть к бывшему военному госпиталю. Он первый раз обернулся и взглянул на меня с интересом и даже сочувствием. — Вы в госпитале лежали? — Да нет… Я был тогда еще школьником. — А-а, — разочарованно протянул он. И опять повернулся спиной. «Этот парень, должно быть, еще не родился в ту пору, когда сюда
Добрая весть
В начале 1944 года Дима получил письмо от отца. Он остался жив. Попал в плен, бежал, затем оказался среди партизан. Отец писал о том, что все самое страшное позади, что победа близка. Краткое содержание повести «В тылу как в тылу» сложно передать. Произведение наполнено обрывочными воспоминаниями.
Герой книги Алексина спешит на протяжении всего повествования к матери. Он не был у нее десять лет. По пути вспоминает детство. Он проезжает мимо почты, барака, дома, в котором жил друг. И, наконец, называет таксисту конечный пункт маршрута: кладбище. Там на гранитном памятнике под именем матери выгравированы годы жизни: 1904-1943. Она так и не узнала ничего о треугольном письме.
«Концерт» с огоньком: как советские партизаны воевали в тылу немцев
Она была продолжением «Рельсовой войны», прошедшей летом 1943 года, когда ради победы в сражении на Курской дуге, советское командование решило ослабить противника, подрывая железные дороги и эшелоны, тем самым затруднив поставки боеприпасов и продовольствия на оккупированные ими территории на Украине и в Беларуси.
Подготовкой операции «Концерт» занимался центральный штаб партизанского движения. В планах, как и в «Рельсовой войне», было вывести из строя сеть железных дорог на протяжении всего фронта: От Крыма до Карелии. Инструктаж прошли почти 200 отрядов или более 120 тысяч человек. Каждый отряд получил свою боевую задачу.
В ночь на 19 сентября 1943 года только в Белоруссии подорвали 20 тысяч рельсов. Утром следующего дня немецкое управление дорог сообщило: «Положение очень напряженное! Все узловые станции переполнены из-за невозможности использования линий».
Основная масса подрывов началась с 25 сентября 1943 года. Партизаны уничтожили около 900 километров рельсов. Запланированного достичь не удалось, но эффект все равно был значительным. За месяц уничтожили почти 150 тысяч рельсов. Из них 90 тысяч уничтожили белорусские партизаны. В свою очередь, немцы сгоняли на ремонт полотен местное население. Из Голландии, Бельгии, Польши, Чехословакии, Германии доставлялись новые рельсы и шпалы, но через некоторое время их снова подрывали.
Кроме того, операция предшествовала масштабной битве за Днепр. Когда в тылу у немцев наступил хаос, Красная армия начала форсирование реки. Во время сражения пролилось много крови, но без работы партизан, если бы немцы получили все грузы и солдат, эти потери могли быть напрасными. Новости о том громком «концерте» еще долго расходились по всем уголкам мира, а после него желающих вступить в ряды партизан стало еще больше.